Наш флот. Еще Аксаков, летописец средне-восточного черноземья, сказал в своих «Записках охотника»: «все хорошо в природе, но вода – краса всей природы»…. И если бы она не была красой, то к ней не тянуло бы и старого и малого так, как тянет к воде, где живут люди и жаждут устроить свою жизнь более или менее радостно и благостно. Взять, например, наш Лесной Воронеж, который омывает город. В сущности, это не река, а речка имеющая протяжение на сто с чем-то верст. Узенькая мелкая, так, что плоскодонки-лодчонки, местами, ползают по ней с трудом, лесному Воронежу приличествует название даже и не речки, а – еле мокрой гнусности, кой как удерживаемой в берегах мельничными и другими запрудами. Между тем спрос Козловского обывателя на эту мокрую гнусность поистине необычайный! Лет восемь назад козловцы использовали Воронеж только купаньями да ловлею рыбы с удочкой или бреднем. О робких попытках катанья по Воронежу на десятке лодок не стоит и говорить. Теперь не то: десяток грубо смастеренных ладей сменился целой флотилией разукрашенных Рюриков, Ретвизанов, Рыбок, Наяд, Русалок, Птичек и пр. Есть на пару вёсел, есть и на пять пар. Есть открытые, есть и закрытые, на подобие венецианских гондол. В иной такой броненосец или миноносец набьется народу человек двенадцать, если не больше. И с музыкой и хоровыми песнями, при лёгком сумраке мечтательного летнего вечера, вереницы разросшейся флотилии положительно заставляют забывать, что они разгуливают не по Каме или Волге, а по жалкой лужице, которая в брод курице… На Воронеже сейчас три пристани, а общее количество лодок, говорят достигает трехсот. Значит, пятиалтынные, платимые обывателем за час плаванья по Воронежу, оправдывают и сооружение этого флота, и содержание прислуги, и городские сборы, и все. Не знаем, как велик этот налог на «красу природы», но несомненно, он - не мал. |