Это оригинальное сооружение провинциального барокко упорно связывали и связывают до сих пор с именами талантливейших архитекторов России - В. В. Растрелли (1700-1771 гг.) и Томазо Амадини. Рассмотрим каждого кандидата. Это, прежде всего, Франческо Бартоломео Растрелли (родился в 1700 г.) – Обер-архитектор императрицы Елизаветы Петровны, барочные композиции которого определили особенности Екатерининского дворца и парковых павильонов елизаветинской эпохи. В конце марта 1716 года семейство Растрелли прибыло на берега Невы. Суровый Петр отдал повеление, чтобы приезжие «... времени даром не теряли и даром не жили». Потому Бартоломео Растрелли, отец знаменитого архитектора, его помощник Петр и сын Франческо чуть ли не на следующий день приступили к работе. Первый успех Растрелли принес дворец в Петербурге для молдавского господаря, князя Дмитрия Кантемира. Известность Франческо как мастера удивительных архитектурных фантазий побудила новую русскую императрицу Анну Иоанновну повелеть отцу и сыну Растрелли возвести для нее зимний дом в московском Кремле, летний - на окраине Москвы в Лефортове (1713) и Зимний дворец в Петербурге (1733). Увы, ни один из них не дожил до наших дней. Дворцы так понравились государыне и ее окружению, что фаворит императрицы герцог Эрнст Бирон пожелал, чтобы Франческо Растрелли спешно возвел для него два дворца в Курляндии: в Рундале (1736) и в Митаве (Елгава, 1738). Здесь были предприняты первые серьезные поиски нового архитектурного стиля, который окончательно утвердился через полтора десятилетия. За эту работу Растрелли было пожаловано звание Обер-архитектора императорского двора (1738). Однако, не успев завершить отделку курляндских дворцов, архитектор вынужден был спешно вернуться в Петербург. Новая правительница - Анна Леопольдовна вознамерилась иметь свой Летний дворец на том месте, где теперь высится Михайловский замок. Строить его доверено было Франческо Растрелли. Только заложили фундамент, как власть в России опять переменилась. Императрицей стала Елизавета Петровна, дочь Петра Великого. Ее приближенные, конечно, не захотели признать архитектора, ходившего недавно в любимцах всем ненавистного Бирона. Растрелли собрался было уезжать, но... Веселая императрица жаждала иметь новые роскошные дворцы. Размах и пышность строений должны были демонстрировать силу и могущество государства, а буйно украшенные фасады - укрыть расстроенные финансы. Построить такие здания мог только Растрелли с его неуемной фантазией.

Создание нового дворца в Петергофе началось в 1747 году и завершилось в 1752 году. Нарядное здание, протянувшееся на 300 метров, стоит на высоком берегу и фасадом обращено к бескрайним морским просторам. Известный историк искусства и художник XX столетия Александр Бенуа писал, восхищаясь творением Растрелли: «Петергоф как бы родился из пены морской. Петергоф - резиденция царя морей». Еще полным ходом шли работы в Петергофе, а нетерпеливая императрица уже пожелала, чтобы Обер-архитектор срочно принял участие в перестройке старого дворца в Царском Селе. Пять лет трудился Растрелли над самой роскошной загородной резиденцией русских царей. Помимо грандиозного дворца, протяженностью в 740 метров, он возвел вокруг него еще несколько нарядных павильонов: Эрмитаж, Грот, Катальную горку, Монбижу. Царскосельский ансамбль по праву можно назвать одной из вершин русского барокко. Стиля, в который Растрелли внес свои отличительные черты: он украшал все фасады здания, а не только главный, как на Западе; следуя традициям древнерусской архитектуры, успешно использовал цвет; очень активно применял рокайльные (в виде раковин) декоративные детали. Эти особенности позволили историкам искусства назвать стиль «елизаветинским», или «растреллиевским барокко». Он очень быстро стал модным. Многие стремились построить дом и украсить его в растреллиевском духе. Петербургские вельможи замучили Обер-архитектора своими просьбами. До наших дней сохранились дворец графа М. Воронцова на Садовой улице (1749), дом придворного поставщика Г. Штегельмана на Мойке (1750), дворец графов Строгановых на Невском (1753). В эти же годы Растрелли принимается за чертежи дворца для императрицы в Стрельне, возводит небольшой дворец на Средней Рогатке, создает проект нового Зимнего дворца, наблюдает за работами в Царском Селе и в Смольном монастыре, как стали называть женскую обитель по расположенному рядом с ней Смоляному двору. К сожалению, Растрелли не довелось полностью воплотить свой замысел: не были отделаны интерьеры и осталась только в модели ажурная 140-метровая колокольня. Деньги понадобились на войну с Пруссией (1756-1762) и для строительства нового Зимнего дворца. Дворец заложили в 1753 году на месте прежнего, времен Анны Иоанновны, и прилегающих зданий. Последнее и самое грандиозное творение Растрелли представляет четыре больших квадратных объема по углам, соединенным широкими галереями. Внутри - свыше тысячи нарядных помещений.

 Дворец стал главной доминантой в городе. И не случайно более ста лет в Петербурге запрещалось возводить здания выше Зимнего. Довольный император наградил Обер-архитектора званием генерал-майора и орденом Святой Анны. Первые и единственные награды за 46 лет верной службы.

В октябре 1770 года Растрелли обратился с просьбой принять его в члены Петербургской академии художеств. В январе 1771 года Академия девятнадцатью голосами против трех приняла еще недавно прославленного Обер-архитектора в вольные общники. А в апреле того же года он скончался. Следы его могилы затерялись. Как мы видим, великий архитектор умер более чем за 20 лет до начала строительства Ильинской церкви.

Версия об авторстве Растрелли основывается на следующем рассказе. Как и многие другие, Ильинская церковь подлежала ликвидации в 30-е годы XX столетия, хотя и была внесена в списки памятников церковной архитектуры. В ее защиту выступил уроженец Козлова В. К. Дрокин, обратившись за поддержкой к И. Э. Грабарю, тем самым сохранив ее от разрушения. Однако, существует мнение по поводу провинциальных построек, приписываемых Растрелли, самого И.Грабаря: «Все наперерыв стараются обзавестись «настоящим растреллиевским» домом и дачей. Но заполучить его, заваленного дворцовыми делами, оказывалось нелегко и многие были счастливы, если им удавалось уломать Обер-архитектора сделать хоть чертежик для дома и церкви где-нибудь в дальнем Волжском имении. К богомольной царице обращались разные монастыри, города и большие торговые села с просьбой прислать «чертеж каким манером строить храм», и Елисавета каждый раз поручала составление проекта Растрелли. Таких случаев сохранилось множество в архивных делах того времени, но конечно, мастер не их мог сочинять, - для этого ему надо было бы бросить все дела, - а поручал составление их своей канцелярии, в которой находился целый штат «учеников», «гезелей» и «за-архитекторов». При огромном числе выстроенных им зданий, собственноручных его чертежей сохранилось очень немного и даже подписные из них далеко не всегда выполнены им лично. В его чертежной выработалось множество архитекторов, разъехавшихся потом по всей России и продолжавших обстраивать её «Растреллиевскими» церквами и усадьбами. Имя этого легендарного человека передавалось из уст в уста и стало нарицательным. До сих пор случается, что наивный захолустный помещик клятвенно уверяет вас, будто его дом и церковь – явные продукты второй половины 19-го века – произведение Растрелли. Трудно объяснить, почему И. Грабарь изменил свое мнение в пользу Ильинской церкви, ведь в столь трудные годы Советского правления, он мог легко пострадать сам, если бы кто-нибудь обнаружил явное несоответствие в его оценке растреллиевских построек.

Правление императрицы Екатерины Великой, а затем Павла I и Александра I, связано с расцветом архитектуры классицизма и его итальянскими зодчими Антонио Ринальди, Джакомо Кваренги, а также уроженцами, так называемой Итальянской Швейцарии – Луиджи Руска, Доменико и Антонио Адамини.

Адамини - семья швейцарских архитекторов и строительных мастеров, члены которой находились в качестве «каменных дел мастеров» в русской службе при Кабинете Его Величества, уроженцы кантона Тичино (так называемая Итальянская Швейцария, ставшая частью Швейцарской конфедерации в начале ХIХ в). Первый из них - Томмазо Адамини (1764-1828) Фома Леонтьевич приехал в Россию в 1796 году, поступил на службу в Кабинет Его Императорского величества каменных дел мастером. Работал под руководством Дж. Кваренги на строительстве Мариинской больницы на Литейном проспекте, 9 (1803-05) и училища святой Екатерины на Фонтанке (1804-07), а также на перестройке Аничкова дворца (1801—11) и апартаментов императора Александра I (1801-02, 1808), на достройке Смольного монастыря (1811-16); руководил строительством Михайловского дворца по проекту К. Росси (1819 - 25), одновременно работал на постройке здания Главного штаба на Дворцовой площади. В 1825 вышел в отставку. Умер в Санкт-Петербурге. Его сын Леоне Адамини (1789-1854) работал в России с 1816 года.

Лев Фомич, родился в Бигоньо 18 сентября (новый стиль) в 1789 году и умер в Петербурге 9 сентября 1854 году. Он служил архитектором при Императорской Александровской мануфактуре, затем в городе Павловске (1817-1828). Вместе с братом Доменико построил католическую церковь в Царском Селе (1825-26). Работал в Комиссии по построению Александринского театра и Театральной улицы по проекту К. Росси (1828-34), на восстановлении Зимнего дворца после пожара (1837-39), на постройке Мариинского дворца на Исаакиевской площади (1839-45), постройки дворца для великой княжны Марии Николаевны (1840-1845), на строительстве Исаакиевского собора (1844-45), на перестройке Мраморного дворца под руководством А. Брюллова (1844-50). Построил Александровскую больницу (1845-48) и новое здание Капитула российских орденов (1847-50).

Второй сын - Доменико Адамини (1792-1860) Дементий Фомич работал в Санктпетербурге с 1818 подмастерьем каменных дел в Кабинете Его Императорского Величества на постройке Михайловского дворца (1819-25), на строительстве Елагина дворца под руководством К. Росси (с 1823), построил по частному заказу купца Антонова дом на углу Марсова поля и набережной Мойки, так называемый «дом Адамини» (1823-27). Им построены в 1825-26 годах католическая церковь в Царском Селе. В 1827 вернулся на родину.

Племянник Томмазо - Антонио Агостино Адамини (1792-1846) Антон Устинович, родился в Бигоньо в 1794 году и умер в Петербурге 16 июня 1846 году работал в Санктпетербурге с 1818 подмастерьем каменных дел в Кабинете Его Императорского Величества на восстановлении после пожара Большого театра и на строительстве Елагина дворца, с 1825 - каменных дел мастером, а с 1827 - младшим архитектором на строительстве Исаакиевского собора (1825-35). Установка 48 монолитных колонн из гранита вокруг собора (1830), а также изготовление и установка на Дворцовой площади 30-метровой монолитной Александровской колонны (1834) производились под руководством Антонио Адамини. Был архитектором Гоф-Интендантской конторы. По его проекту исполнен Бородинский памятник. Из всех Адамини по своему возрасту и времени построения Ильинской церкви может подойти только Томазо (Фома Леонтьевич), остальные же Леоне, Доминико и Антонио родились позднее. Кроме того, Фома Леонтьевич известен проектом (1796) грандиозной церкви в Липецке, Тамбовской губернии.

Однако, по моему мнению, к этим двум претендентам на авторство проекта Ильинской церкви, я бы прибавил и третьего.

Это - автор известной Петропавловской церкви с высочайшей по тому времени колокольней, имеющей определенное сходство с колокольней Ильинской церкви Доменико Трезини (родился близ Лугано около 1670 года, умер в Санкт-Петербурге 19 февраля 1734 года). Как и всех иностранцев в России его наделили русским именем, отчеством и фамилией и он превратился в Андрея Петровича Трезина. После Полтавской победы, которою по выражению самого Петра «камень основания Невского города утвердился», Петербург стал украшаться каменными зданиями, и Царю было угодно украсить свою новую столицу новым каменным храмом, на месте деревянной церкви во имя святых апостолов Петра и Павла. 30 мая 1714 года в день своего рождения и памяти Исаакия Далматского, в присутствии всей Высочайшей Фамилии, Император сам положил первый краеугольный камень в основу Петропавловского собора. Сначала приступили к постройке колокольни, а уже потом к возведению стен самого храма. В 1720 году Петр уже любовался панорамой Петербурга с верхнего яруса колокольни, на которой были поставлены часы с курантами, выписанные из Голландии за 45000 рублей. В следующем 1721 году обивается и золотится шпиц, а еще через год в 1722 году делают по рисунку Трезини «из листовой меди ангела летающего, которой будет поставлен на кугель шпица колокольни святые церкви Петра и Павла, которой будет держать в руках крест против сделанной модели и рисунку». Летом 1724 года Пино вырезает орнаменты к указательным часовым кругам и делает херувимов, которым быть по углам на колокольне, и головки которых до сих пор украшают четыре угла у основания нижнего купола колокольни. Петру довелось увидеть законченной только колокольню. Достройки самого же собора царь так и не дождался и даже останков его некуда было поместить, так что Трезини пришлось наскоро строить среди начатых стен небольшую деревянную церковь, очень богато убранную декоративной скульптурой Растрелли-отца и резьбой Пино. В эту же деревянную церковь были после кончины Екатерины I перенесены и её останки). Собор был окончен вчерне в 1730 году, а его освящение состоялось 29 июня 1733 года. По плану это западно-европейская трехнефная базилика, совершенно прямоугольная, без всяких обычных закруглений в силе барокко, которых нет даже в алтарной части. Уже при беглом взгляде на общий силуэт Петропавловского собора бросается в глаза ничтожество самого храма по сравнению с гигантской колокольней. Точно зодчий задался мыслью создать не просто храм, а колокольню - храм, мыслью, может быть навеянной ему самим царем. Последнему она во всяком случае пришлась по сердцу и он недаром торопил своего архитектора, прося перед своим отъездом за границу в 1716 году скорее делать колокольню, «а церковныя от фундамента стены весть по малу».

К сожалению, необыкновенно высокий шпиль, составляющий одно из лучших украшений собора, неоднократно был причиною важных повреждений от ударов молний. В первый раз громовой удар зажег колокольню Петропавловского собора 26 июня 1736 года, но тогда огонь был замечен и потушен. 19 июля 1748 года гром ударил в колокольню и причинил многочисленные повреждения не только в колокольне, но и внутри храма. В ночь на 30 апреля 1756 года удар молнии расщепил шпиль колокольни, причем огонь перекинулся на стропила самой церкви, на которой сгорела вся кровля. Через 14 месяцев после пожара собор, по повелению императрицы Елизаветы Петровны, был совершенно возобновлен. Для безопасности от пожара, внутри храма, вместо деревянного был сделан пол из каменных плит; вместо деревянных стропил сделаны железные. Весь собор был покрыт белым железом; южные и западные паперти были сделаны заново из кирпича. Обновленный храм был освящен 23 июня 1757 года.

 Вплоть до 1775 года шли работы по приведению в порядок колокольни и собора снаружи. Все опытные мастера того времени, и прежде всего Растрелли, были заняты важными постройками и на предложение Канцелярии строений сделать проекты для возобновления колокольни и собора отговаривались недосугом. От архитекторов, в конце концов, в начале 1760-х годов выжали проекты, которые сохранились в архиве Министерства Двора. На них попросту были сочинены новые, различного фасона и с разными шпицами колокольни. При этом, всюду были пущены орнаменты начала Екатерининского царствования. В то время находили «петровщину» слишком простой и вульгарной и не стеснялись её выбрасывать, заменяя новейшими приемами. Однако колокольня сохранила свою старую форму, благодаря тому, что в то время в Петербурге работал сын незадолго перед тем умершего «шпичного и кровельного мастера» фан Болеса, сооружавшего старый шпиц для Трезини. Сын знал от отца все подробности дела и действительно сделал шпиц, судя по гравюрам, весьма близкий к прежнему. Каменная часть колокольни тоже не приобрела ни одной позднейшей черты, и только погибли вместе с расплавленными часами орнаменты Нино, которых ничем не заменили. Для надзора за постройкою колокольни и шпиля в 1761 году, обер-архитектором Растрелли был избран из находящихся при нем учеников архитектор Дьяков. Устройство колокольни было окончено в 1770 году, а в 1772 году был поставлен новоустроенный шпиль. В продолжение 1773 и 1774 годов для обшивки нового шпица были кованы, шлифованы и золочены медные листы необыкновенной величины (7-10 аршин длины и 6-10 аршин ширины). В то же время были изготовлены крест, яблоко и изображение ангела. В 1775 году шпиль был позолочен. В 1776 году на вновь отделанную колокольню были поставлены часы с курантами, построенные в Голландии мастером Крассом еще в 1761 году. В 1779 году в юго-западной части собора был устроен теплый придел во имя святой великомученицы Екатерины, который и освящен 27 октября того же года преосвященным Гавриилом, архиепископом Новгородским и Санкт-Петербургским. Возобновленный храм был освящен 14 октября 1870 года. Для чего приводится такое подробное описание построения и позже восстановления Петропавловской церкви и прежде всего её колокольни? Для того, чтобы оценить объем работ предстоящих Козловским строителям при построении Ильинской церкви с пусть даже меньшей по высоте, но не уступающей по сложности архитектурного решения Петропавловской, колокольни.